Ольга горовая - Игры ночи [СИ]
— Ты всегда была, есть и будешь — моей, малыш. Это, единственная, категория, в которой ты, вообще, могла быть. И, больше ничего не имеет значения. — Михаэль приподнял бровь, смеясь над ее перемещением, но, в черных глазах не было смеха.
О, нет.
Сирина плавилась от того, что смотрело на нее из этой тьмы. Она хотела бросить все, и поддаться его власти. Она хотела скользнуть в ворот его сорочки ладонями, ведя ими по широкой груди. Она хотела…
Дьявол! Девушка почувствовала, что готова облизаться, и начать мурлыкать, умоляя его приблизиться еще. О, он был так, недостаточно, близко…
Но, в его словах не было правды. Николай имел значение.
— Нет. — Едва смогла произнести, качая головой. — Нет, было то, что имело значение.
— Разве, малыш? Лучше, как и тогда, прислушайся к тому, что живет у тебя внутри.
Сирина проклинала этого вампира, так легко отметающего все ее доводы, и горела, ощущая то, что сжигало и Михаэля.
Он опустил все свои щиты, которыми последние несколько часов приглушал свои эмоции, не давая Сирине до конца погрузиться в них. Но, теперь…
Девушка пылала в двух кострах. Образующих одно,… их, общее пламя. И, не могла не признать, что его желание, его страсть… и, еще что-то, о чем Рина не собиралась думать…, возможно, было несравнимо больше… но, о, нет, она готова была поспорить с этим!
Однако, не собиралась так просто сдаваться.
Нет, Сирина просто не могла простить ему всего того, что Михаэль с ней сделал. Не могла, и не хотела.
Как бы ни жаждали ее губы скользить по биению его пульса, как не жаждали бы прочертить влажную дорожку вниз, к прямой и жесткой линии живота любимого…
Рина прокляла свои жадные и безумные губы, мечтающие оказаться ниже, обхватить его плоть, в то время, как пальцы мужчины будут ласкать ее грудь, притягивая за волосы, голову девушки ближе…
Гори он в огне, за такие ее мысли и желания! Что же Михаэль творил с нею?!
Мужчина лишь продолжал ступать, улыбаясь кончиками губ. И его глаза — они стали еще темнее, зажигаясь всполохами багрового пламени, от того, что он знал, что именно учащало дыхание Рины.
Ее рука, непроизвольно, заскользила по столу, в поисках хоть чего-то, что можно было противопоставить приближению вампира.
Любой предмет. Даже дурацкая, порванная книга, сгодилась бы сейчас ей.
Но, пальцы наткнулись на холодный металл. И, обхватывая руками продолговатую рукоятку, девушка выставила перед собой руку с зажатым в ней, старинным кинжалом, принадлежавшим, ранее, ее отцу.
Михаэль улыбнулся широко, открыто. О, он был доволен таким ее сопротивлением. И, сделал шаг. Упираясь грудью в острие, выставленного перед девушкой, оружия.
— Я не хочу этого. — Покачала головой Сирина, продолжая держать кинжал перед собой. Пусть, и не совсем уверенная, что именно собирается делать с ним. — Оставь меня в покое.
— Ты заблуждаешься в том, чего действительно желаешь, я докажу тебе это, милая. О, и ты серьезно, считаешь, что вот это… — длинные и сильные пальцы, резко взметнувшейся кисти, перехватили запястье Рины, удерживающее кинжал. Мужчина сжал руку, поверх ладони любимой. — Может остановить меня, Сирина? — Его лицо выражало легкое удивление, хоть глаза и продолжали гореть.
— Отпусти, Михаэль. — Хрипло и сбивчиво прошептала она, замирая от того, как заходиться сердце в желании быть еще ближе. Как твердеют соски, тяжелеет грудь от одного этого прикосновения. Может, он все же, околдовывает ее?
— Зачем, малыш? Ты, ведь, этого хотела? Давай посмотрим, может ли это помешать мне. — Пальцы Михаэля чуть сжались, не выпуская из своих оков ее кисть, и надавили, делая поворот. Чертя этот символ сталью, на груди мужчины.
Сирина не могла оторвать глаза от медленного, обманчиво-небрежного движения. Казалось, он просто рисует, вот только, рисовал Михаэль по собственной плоти, своей же кровью. Которая, черт все забери, так манила ее!
Михаэль понимающе улыбнулся.
— Ты же хочешь этого, милая. Ты голодна — пей. — Голос, переливался, завораживал, как и блеск удерживаемой им стали.
Но, Сирина не хотела сдаваться этим чарам.
Она покачала головой, пусть и далось это движение с огромным трудом.
— Нет… — Рина была вынуждена облизать пересохшие, жаждущие любой частички его, губы. — Нет. Я найду себе другую… «еду». — Ее бровь изогнулась не менее насмешливо, намекая на предыдущие фразы.
Ох, она не думала, что такой намек, настолько разозлит его. Нет, правда. Было похоже, что не одна Сирина тут ревнует…
И, пусть сложновато было испытывать положительные эмоции, в мгновения ока оказавшись зажатой между его телом и стеной, придавленной твердостью его груди, ничем не уступающей твердостью давящего ей на лицо камня… Она испытала радость.
Михаэль отбросил нож, обхватывая рукой ее кисти. Мужчина резко дернул Сирину, разворачивая ее спиной к себе, прижимая к стене. Он подавлял ее собою. Но, очевидно, она таки была мазохисткой, потому что, о Господи, как же ей это нравилось!
Ее, в общем-то, даже не посетила мысль о том, уместно ли вампиру взывать к Богу. Тело горело и растекалось от близости Михаэля. Ее дыхание сбивалось, и стон рвался, хоть его и не пускали прикушенные губы. И, да, он слышал безумное биение ее сердце, прекрасное зная, что ритм его ускорился не от страха.
— У тебя нет другого выбора, малыш. — Михаэль хрипло шептал. — Или я, или голод. До тех пор, пока ты не поймешь, что, на самом деле, имеешь единственный вариант. — Его губы задевали мочку ее уха, его щека был прижата к ее шее, и мягкими, трущими движениями, он отводил ее волосы с затылка, щекоча кожу дыханием.
Сирина не выдержала. Возможно, она была слабачкой, но, дьявол возьми все, она тихонько застонала, прижимаясь теснее бедрами к его горячему и твердому телу. Начиная плавно, но однозначно скользить ими.
Хриплый, довольный смех, вырвался из его груди, усиливая дрожь желания Рины.
— Твои губы — только для меня. — Михаэль продолжал яростно шептать в ее кожу, лаская губами затылок девушки. Лаская свободной рукой, ее грудь, другою рукой, удерживая кисти любимой. — Твои зубы — только для меня. Каждый глоток крови, что ты совершишь, буде моим, в любом смысле. Твои руки — только мои, ты никогда и никого другого не коснешься ими. — Он покорял, он подавлял. Михаэль настаивал, и да, она почти готова была подчиниться. Почти…
— Я вижу некоторую неравность, Михаэль. А ты? — Пусть ее голос ломался от страсти, прерывался желанием. Плевать, что ее тело прижималась к его, не в силах остановить свое по нему скольжение. Не имело это все сейчас значения. Главное, она смогла произнести. — Я не собираюсь покоряться.
